Не забудем тех , кому мы обязаны жизнью.

Перед войной

Впервые мы, дети, почувствовали войну в 1938 году. Тогда в Москву приехали беженцы из Испании. Мы подарили им цветы, а они нам — огромные апельсины, мы таких никогда раньше не видели.

Я москвич, 20 июня у нас был выпускной вечер, а 22-го объявили о начале войны.

Поезд с блокадниками

В августе меня направили в училище зенитной артиллерии в Уфе. Днем мы учились, а по вечерам разгружали вагоны. Как-то старшина послал нас на станцию и приказал никого из эшелона не выпускать. Но один мужчина из поезда попросился выйти за водой, а сам в буфете объелся и умер прямо на платформе. Оказалось, что это был эшелон с блокадниками из Ленинграда, и им врачи запретили много есть.

Сталинград

В мае 1942 года нас подняли по тревоге и объявили о выпуске курса. Нам присвоили звания лейтенантов и направили в Сталинград. Мы охраняли тракторный завод, который выпускал танки. Меня назначили командиром огневого взвода.

24 августа был прорыв немцев в Сталинград. Они пришли к Волге и в районе Гумрака отрезали волжские переправы. Первые немецкие танки вышли на наши батареи, которые стояли за городом. Вместе с нами воевали на танках заводские бригады из рабочих.

 

 

 

Левый берег Волги

Всю артиллерию переправили на левый берег Волги. Тогда я уже командовал зенитной батареей. Боеприпасов было мало, нам привозили по 15–20 снарядов в день, и мы стреляли через день. Еще привозили на день ведро каши с тушенкой и фронтовые 100 грамм.

В октябре я был ранен. У меня было ранение в ноги и контузия, меня придавило землей. У меня образовалась гематома внутренних органов, я не мог есть. Не помню, как меня переправили в госпиталь. По дороге я потерял сознание. Три дня был без сознания. Когда очнулся, увидел санитарку и попросил пить. Через месяц я выписался.

Потом я попал в зенитный железнодорожный дивизион — мы прикрывали эшелоны с боеприпасами и техникой. После этого меня направили в 4-й механизированный корпус, который участвовал в окружении сталинградской группировки. На нашем участке противником были в основном румынские части. Тогда я впервые попробовал мамалыгу.

Немцы не сдавались

Позднее мы окружили части румынской армии. Румыны сдавались пачками, а вот немцы воевали до последнего: у них был приказ Гитлера. А нам и бежать-то было некуда: через Волгу не переплывешь, а переправ не было.

Война с японцами

Я воевал на Курской дуге, форсировал Днепр, освобождал Минск, Вильнюс, участвовал во взятии Риги и Кенигсберга. Потом наш корпус блокировал курляндскую группировку. Оттуда нас перебросили на Дальний Восток воевать с Японией.

У японцев техника была слабой, хотя, конечно, «банзай!» японцы кричали. У нас была инструкция ни одного японца ближе чем на 15 метров не подпускать. Дело в том, что они носили с собой взрывчатку и могли подорваться вместе с нашим танком.

На проповеди в церкви священник сказал: «Да поможет Господь нашей армии победить супостата Гитлера»

Проповедь

После Курска нас отправили в тульские танковые лагеря. Там была почти мирная жизнь, все разбрелись по хатам. Трое наших солдат отпросились у меня в Курск сходить в церковь. Политрук приказал мне проследить за ними. На проповеди в церкви священник сказал: «Да поможет Господь нашей армии победить супостата Гитлера».

Жизнь после Победы

Мы с женой вместе учились в школе, но поженились во время войны. Прожили вместе 52 года. У нас двое детей и двое внуков. Жену и сына я похоронил.

Пенсию мне в прошлом году прибавили. До этого она была настолько маленькой, что было просто неприятно: мы получали меньше сержантов в ФСБ.